Кризис заставил недобросовестных должников изобретать все новые способы ухода от выплат по кредитному договору. О том, как банки отстаивают свои права и помогает ли им государство, рассказал Альберт Амбарцумян, директор департамента по работе с проблемной задолженностью Юниаструм Банка.
— Альберт Оганесович, как отделить добросовестных корпоративных заемщиков от мошенников?
— Я бы выделил две группы добросовестных должников. Первая — это социально значимые предприятия или предприятия с госучастием. Если у такой компании финансовые трудности, мы ищем компромиссы, сотрудничаем с региональными властями. Например, одно из крупнейших предприятий ВПК отдало нам в залог две котельные, которые обслуживают не только это предприятие, но и 50-тысячное население примыкающего к нему района. Поэтому в работе с этим должником мы понимаем степень социальной ответственности, компромиссно решаем вопрос с участием руководства государственной корпорации, куда входит это предприятие.
Вторая категория — это добросовестные клиенты, которые в силу определенных рыночных обстоятельств испытывают временные трудности. Наши действия должны быть соразмерны возникающим проблемам, и мы должны принять все меры, чтобы защитить банк от убытков. В то же время корпоративные клиенты очень важны для банка, и поэтому мы стремимся сохранить с ними партнерские отношения, предлагая самые различные формы реструктуризации, соглашаясь порой и на заметное понижение процентной ставки.
В отношении недобросовестных должников, которые уклоняются от выплат, мы выступаем за обязательное сочетание досудебных и судебных мероприятий. Это позволяет нам на законном основании принять меры по обеспечительному аресту активов должника, сэкономить время на затяжные судебные процедуры. Условием прекращения этих процедур являются реальные действия должника по погашению задолженности.
— Расскажите о самых распространенных способах уклонения от погашения задолженности.
— Чаще всего корпоративный должник стремится сам объявить себя банкротом. В этом случае закон дает ему право назначать арбитражного управляющего, который, естественно, будет действовать в интересах собственника. При такой процедуре банку даже от хорошего залога могут остаться «рожки да ножки». Поэтому мы стараемся первыми возбудить дело о несостоятельности заемщика и его поручителей, чтобы не дать им вывести активы. Такая мера воздействия делает должников более сговорчивыми. Процедура банкротства не самоцель, но она позволяет на законном основании взять под контроль финансово-хозяйственную деятельность компании, выявить потоки, своевременно выявить и пресечь возможные злоупотребления со стороны должников.
Другой распространенный способ — оспаривание должниками и поручителями договоров, на которых банки основывают свои требования. Предлогом служат нарушения внутрикорпоративных процедур, якобы допущенные при подписании этих договоров. Например, один из крупных акционеров предприятия-заемщика вдруг стал оспаривать кредитный договор на том основании, что во время проведения собрания, на котором рассматривался вопрос получения кредита, он находился в командировке в другом городе. Акционер просил суд приобщить к делу командировочное удостоверение в качестве доказательства. Хотя в течение двух лет обслуживания кредита он об этой командировке не вспоминал. Мы попросили суд назначить экспертизу, чтобы установить, когда был оформлен этот документ. В ответ акционер снял свое ходатайство.
Очень часто члены семьи, чаще всего жены, вдруг начинают оспаривать договоры с банком, даже не будучи собственниками долей бизнеса. Семейный кодекс действительно наделяет членов семей определенными правами. К счастью, пока еще ни одной супруге или другому члену семьи не удалось оспорить на этом основании кредитный договор, договор поручительства и ипотеки.
В этой связи считаю очень своевременным Постановление Пленума ВАС РФ от 23 июля 2009 года №57. ВАС постановил, что оспаривание кредитных договоров, договоров поручительства и ипотеки через длительное время — это явное злоупотребление своими правами, и суд не должен приостанавливать производство по основному делу, если должник подает встречный иск по подобным основаниям.
Цель у должников одна — добиться, чтобы арбитражный суд признал кредитный договор, договор поручительства или ипотеки недействительным. Тогда клиент обязан будет вернуть кредит, а банк — проценты. По сути, предприниматели норовят попользоваться беспроцентным кредитом с туманными перспективами его возврата, так как далеко не всегда дисциплинированно исполняют решения суда.
— Но ведь действительно есть вероятность, что процедуры были нарушены.
— Возможно и такое. Сейчас у нас идет интересный процесс в Ивановской области. Сельскохозяйственный производственный кооператив (СПК) взял кредит под залог поголовья племенного скота. В банк при получении кредита были представлены протоколы, что все члены СПК дали согласие на кредитный договор, договор залога. И вдруг селяне сказали, что такого собрания не проводилось, разговор о кредите был, а о том, что поголовье скота отдается в залог, их никто не предупредил. Бывшие колхозники не понимают, что без обеспечения такого кредита быть не может. Такая же схема используется против других банков. В отношении председателя кооператива возбуждено уголовное дело. По иску селян суд райцентра признал договор залога недействительным. По нашей кассационной жалобе областной суд отменил это решение и отправил на новое судебное рассмотрение. От явки в суд и дачи показаний о том, как же на самом деле было проведено собрание и был ли документ о согласии селян подделан, председатель СПК уклоняется.
И теперь суду нужно опросить большое количество членов СПК. Судья даже решил вернуться к прежней, давно не используемой практике так называемых выездных судебных заседаний, чтобы не отрывать людей от полевых работ.
— Насколько эффективны досудебные меры взыскания?
— Государство попыталось быстро среагировать на возникшие в кризис проблемы, и 30 декабря 2008 года был принят ФЗ №306
«О внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием порядка обращения взыскания на заложенное имущество». Но закон был принят поспешно и потому не решил проблему с ускорением процедур, связанных с обращением взыскания на заложенное имущество.
Закон гласит, что получить исполнительную надпись нотариуса, приравниваемую к исполнительному документу, можно только в том случае, если со стороны залогодателя нет возражений. Но пока еще ни один должник не отказался от своего имущества просто так. На нотариуса, по сути, возлагаются обязанности судьи по оценке аргументов сторон. А нотариус воспримет любое возражение, даже абсурдное, всерьез, ведь он не хочет потом ходить по судам.
Для внесудебной процедуры предусмотрены длительные временные рамки, например, мы можем ее начинать, если должник допустил более трех просрочек в течение 12 месяцев. Законодатель решил таким способом защитить должников от злоупотреблений со стороны банков. Но сам должник за это время может реорганизовать предприятие и объявить его банкротом. Получается, что банк теряет на досудебных процедурах время, а потом все равно вынужден идти в суд, но уже в более неблагоприятных для себя условиях. В общем, мы попробовали действовать по схеме досудебного взыскания и от широкого ее применения отказались.
По моему мнению, основания для досрочного обращения взыскания на заложенное имущество можно было бы отдать на откуп сторонам. Учесть все случаи жизни невозможно, а вырвать из общего контекста три-четыре случая, когда можно обращать взыскание, а в остальных нельзя — это тупик, это связывает кредитору руки. Я считаю, что, например, процедура банкротства, введенная в отношении должника, или даже просто ухудшившееся финансовое состояние заемщика сами по себе являются основанием для досрочного обращения взыскания.
Кстати, коллеги из других банков рассказывают о новом способе мошенничества с использованием недоработок 306 ФЗ, когда заемщики получают кредит по сговору с сотрудником банка, заключают при этом соглашение о внесудебном обращении взыскания на заложенное имущество, несколько месяцев обслуживают кредит, а потом отдают банку имущество, часто неликвидное. Получается, что собственник продает банку за сумму кредита это имущество, от которого при других обстоятельствах не смог бы избавиться.
— Как проходит реализация залогов при досудебном изъятии?
— Проходит она очень сложно. При внесудебном взыскании трудно даже определить начальную продажную цену. Обнаруживается масса противоречий. В статье 54 п. 4 Закона об ипотеке начальная продажная цена определяется соглашением сторон, а в случае спора — судом. При этом суд на практике говорит о рыночной стоимости. А ст. 59 п.10 того же закона гласит, что начальная цена составляет 80% стоимости объекта, определенной оценщиком. ЦБ в 254 П говорит о таком понятии, как справедливая, то есть рыночная, стоимость залога, при этом закладывает «разумно короткий срок реализации» — 180 календарных дней, а это уже признак ликвидационной цены. Необходимо унифицировать методику определения такой цены, дать больше свободы сторонам. Кстати, это касается и порядка реализации заложенного имущества.
— Какие проблемы возникают в судебных процедурах по взысканию задолженности и обращению взыскания на заложенное имущество корпоративных заемщиков?
— Сегодня активно обсуждается проблема подсудности таких процессов. Есть точка зрения, что подсудность споров с банками должна привязываться к местонахождению залогового имущества, на которое обращается взыскание.
Не секрет, что многие предприятия зарегистрированы в Москве, а их имущество находится в других частях страны. Разбивать все требования нецелесообразно. А сейчас мы для оперативности по сумме долга судимся в Москве согласно договорной подсудности, а потом вынуждены обращаться в суд региона для обращения взыскания на заложенное имущество. Получается чехарда, и та цель перераспределения нагрузки судов, которую проповедует часть судейского корпуса, не достигается.
— А в чем преимущество договорной подсудности?
— Рассмотрение дел такой категории согласно договорной подсудности в конкретных судах позволяет оперативно и качественно их рассматривать на постоянной основе с учетом сложности этих дел, мобильного законодательства и формировать единообразную практику.
— Как вы работаете с проблемными холдингами?
— Мы пытались оспаривать реорганизацию холдинга, которая закончилась за две недели до объявления одной из компаний холдинга банкротом. Но существующая судебная практика против банков. Судьи считают, что банк не является заинтересованным лицом и не вправе вмешиваться во внутрикорпоративные вопросы.
— А как банк решает проблему с залогом движимого имущества?
— Отсутствие госрегистрации залогов по автотранспортной технике, по движимому имуществу — огромная проблема для рынка. В кризис выявилось множество случаев, когда оборудование заложено в нескольких банках. А уголовное преследование неэффективно. Заемщик всегда отвечает, что у него не было умысла обмануть банки, он просто хотел пополнить оборотные средства и сразу со всеми рассчитаться. И следователи верят, хотя достаточно провести экономическую экспертизу для того, чтобы опровергнуть эту версию.
Расскажу о ситуации, с которой наш банк столкнулся в одном из краевых центров. Официальный дилер известной марки автомобилей в договоре купли-продажи и акте приема-передачи автомобиля навязывал потребителям незаконное требование: они подписывались под пунктом, что автомобиль получили и о негативных последствиях задержки с получением паспорта транспортного средства (ПТС) предупреждены. Естественно, покупателям не сообщали, что автомобиль находится в залоге у банка, а оригинал ПТС находится в банке — это единственный способ обеспечения прав кредитной организации. Физлица через суд требовали выдать им ПТС. Дилер признался, что ПТС находится у банка. Тогда суд обязал нас вернуть ПТС на том основании, что этот документ является неотъемлемой частью автомобиля.
Как известно, даже к добросовестному приобретателю переходят права залогодателя. Мы вынуждены были в судебном порядке обращать взыскание на эти автомобили. Конечно, люди пострадали в этой истории. Им не стоило подписываться под таким договором. Закон о защите прав потребителей позволяет им потребовать деньги обратно, но компания обанкротилась и брать с нее нечего.
В России регистрация залогов автомобилей в органах ГИБДД существовала в 1990-е годы, но потом было принято решение, что это несвойственная для инспекции функция. Хотя банки с удовольствием покрыли бы затраты государства на эту деятельность.
— Вы привлекаете коллекторов для работы с предприятиями-должниками?
— Я получаю много писем от коллекторов и в ответ предлагаю им поработать с теми делами, которые вызывают у нас затруднения, особенно в части поиска имущества должников. Они с энтузиазмом берутся за дело и недели через две дают ответ, что вынуждены отказаться, так как это не совсем их профиль или под другими благовидными причинами. Причем я говорю об известных агентствах. А мы же теряем на них время. Это общая тенденция: в области взыскания корпоративных долгов коллекторы работают неохотно.
К нам приходят и другие посредники и просят: дайте нам еще денег, мы запустим производство, найдем рынки сбыта и расплатимся с вами. Но чаще всего это нереалистичные бизнес-планы... Мы также вынуждены искать инвесторов для проблемных должников, занимаясь фактически непрофильной для банка деятельностью. Теоретически найти таких желающих можно. Но пока таких реализованных случаев очень мало.
— По вашей оценке, кризис завершился?
— Из наших должников, которые стали проблемными в период кризиса, только 7–10% полностью реанимировались. Остальные продолжают находиться в предбанкротном состоянии. И нишу разорившихся компаний пока никто особенно и не занимает. Поэтому я бы не сказал, что кризис завершился, хотя и новых проблемных должников тоже становится меньше, может, потому, что те, кому было суждено уйти из-за тягот кризиса, уже ушли с рынка.
